Жизнь в городе. Плюсы ? (с)

Городожитие влечет за собой кардинальную перестройку психологии первобытного человека, жившего на природе, в еде, работе, в сексе и развлечениях. Например, еда на природе - дело глубоко индивидуальное, примерно как курица ходит по двору и выклевывает то, что найдет и то, что ей нравится. При этом совместная трапеза семьи не правило, а исключение. В городе же, во-первых, совместное производство требует совместного обеденного перерыва, во-вторых, пища - примерно как у домашних животных, что нальет или наложит хозяин в корыто, то и ест коллектив, в-третьих, индивидуальная добыча пищи насущной в городе вообще останавливается. Отсюда два следствия:
во-первых, если работодатели заранее не позаботятся о еде для своих пролетариев, через неделю весь город вымрет, так как никакой еды в городе в принципе не найти в сравнении с живой природой;
во-вторых, исконный генетически-подсознательный аппарат для поиска пищи на природе становится ненужным и это такая перестройка, какой свет еще не видал. В результате человек превращается в домашнее животное, которое только может мычать, прося пищу, но уже не может ее добывать.

Перейдем к работе, так как без труда не выловить и рыбку из пруда. Труд на природе в основном совмещается с едой, примерно как у дикой свиньи, перепахивающей рылом землю. И частично связан с изготовлением орудий труда при чисто индивидуальных усилиях, леску там плести, корзину или каменный топор острить. Так что на природе главная особенность труда как первого, так и второго рода - индивидуализм. И выживает не сильнейший, а - изобретательнейший. В городе же все по-иному. Во-первых, труд и еда разделены, поэтому стимул к труду уже частично теряется. Во-вторых, большой коллектив бок о бок работающий, например, по изготовлению горшков или луков со стрелами быстро совершенствует методы труда и качество продукции и, естественно, синхронно повышает производительность труда даже если еще нет пооперационного разделения труда и каждый выполняет все операции от начала до конца.
Но, если не учитывать природную тягу к соревнованию, то стимула вылепить больше горшков никакого нет, так как то и дело охота чем-нибудь развлечься, как это происходило на природе. Так что нужна палка-погонялка, но ее применять нельзя, так как число работодателей к исполнителям было примерно 1:100. Именно поэтому вначале в городах был капитализм и сдельная система оплаты. Но главное здесь все же - вырабатывалось отвращение к труду, чего не было на природе.

Секс по тем временам занимал примерно такое же место как ныне - телевизор. И только дурак может подумать, что им занимались в вигвамах. Посмотрите у Куросавы, как это делается на природе, чтоб я не тратил лишних слов. Поэтому в городе рабочий класс был почти лишен нормального тысячелетнего секса, ведь на каждого в городе приходилось не более квадратного метра жилой площади и со всех сторон, даже сверху и снизу, на парочку смотрят глаза и уши ватой не заткнуты. Отсюда можно накопать очень много следствий, этических, моральных, психологических, нервно-психических, генетических, экономических и так далее, но я хочу сказать, что именно здесь родился принудительный с точки зрения естества брак, каковой чисто умозрительно купировал отрицательные стороны всех упомянутых эффектов. Если кратко, то муж с женой могут заниматься сексом прямо на Красной площади и при детях, а вне брака этого делать просто нельзя.
Деревенские развлечения. То, что нам показывают по телевизору насчет празднеств аборигенов в джунглях - это отрежиссированные на восемь рядов спектакли, причем режиссеры из Голливуда, но, тем не менее, это примерно отражает суть первобытных развлечений на природе, что видно и по современной русской деревне. Но это - нечасто, вот в чем суть. Основные развлечения глубоко индивидуальны и сродни искусствам, при занятии которыми автору не надо ни одного постороннего зрителя, ему и без зрителей очень весело, когда он занимается любимым делом. И у него для этого - простор, как временной, так и материальный, последний - вокруг него, а временем он сам располагает, даже в ущерб еде. Другими словами, на природе развлекающийся индивид - свободен в самом полном смысле.
Совсем другое дело в городе. Работодатель и до нашей эры понимал, что без развлечений его рабочий класс загрустит, заболеет, станет плохо работать или вообще помрет. Поэтому кроме хлеба он должен организовывать развлечения, каковые из-за предельной скученности не могут быть иными кроме как - зрелища, так как и деньги на развлечения надо считать. И выкорчевывать то, что его работник имел в своей деревне, так как солдатское строевое однообразие желаний - ничего лучше не придумаешь взамен бесконечного разнообразия деревенского индивидуального желания. И бой гладиаторов здесь - просто находка, дешево и сердито. Примерно как нынешний спорт. Именно поэтому счет "видов спорта" приближается уже к бесконечности. Но главное здесь то, что развлекающимися можно манипулировать, подбирая соответствующие зрелища, и получать даже от этой как бы обязанности работодателя - прибыль.
Манипулирование же заключается не только в отвращении от деревенских развлечений, каковые как я сказал требуют индивидуального и большого труда чтобы развлечься, но и в формировании совершенно пассивного развлечения, если оно - просто зрелище. Ныне есть уже люди, смотрящие по пять-шесть фильмов в день, но это уже не люди, это - инфантильные роботы, которым до лампочки выборы власти, свое настоящее и будущее и даже будущее своих детей. - Что и требовалось.
Таким образом, зрелища - социальный наркотик и именно поэтому деревенщина стремится в город, деревни пустеют, ибо власти нужны инфантильные городские роботы, а деревенские индивидуальности - не нужны. Вы не забыли, надеюсь, что Маркс характеризовал вам горожан, рабочий класс как гегемона? Плюньте ему на надгробную доску, он вам врал. Весь рабочий класс, сиречь пролетариат - на трибунах стадионов, у телевизоров и в пивных, до всего остального ему дела нет. И это следствие житья в городе хотя бы в трех поколениях